Классе в шестом учился я особенно плохо. Школа моя носила имя Макаренко. Каждое утро дежурные проверяли у нас чистоту ушей и ногтей, наличие тапочек, красного галстука, чистого подворочничка и росписи родителей в дневнике. Эдакая тюрьма, но с ночевкой дома.
Утром, уходя в школу, я залазил в карман папиного плаща, висящего у входа в квартиру, и доставал оттуда мелочь, в зависимости от ее колличества,- экспроприировал какую-то часть. Затем, по дороге в школу, я заходил в подвал дома, стоящего напротив.Там, в подвале, в конце темного коридора, в ящике, сбитом из необструганных досок, жил мой старший товарищ, круглый сирота и беспризорник. Отдавая ему мелочь на пропитание и, завидуя его свободе, я тащился в свою школу.
Но однажды, в кармане мелочи не оказалось, а взять целый рубль я побоялся. Прийдя без денег к моему другу- беспризорнику в подавленном настроении, я не знал что сказать. Он-же нисколько не обиделся, а напротив, предложил мне пойти с ним вместе на добычу. Обнаружив, что я успешно забыл дома свой пионерский галстук, я с удовольствием принял его предложение. Пройдя через маленькую березовую рощу, мы проникли в подвалы лучшего из домов "конструктивизма", расположенных в большом колличестве поблизости. Мой товарищ, беспризорник, быстро выбрав один из подвалов, ловко открыл его перочинным ножем. При свете горящей спички, я увидел множество всевозможных банок и консервов, стоящих на полках. Старший товарищ уже профессионально укладывал себе за пазуху банки с нежинским салатом, когда я, взяв наугад одну из консерв, спросил его что это? Это ананасы -ответил он. Мгновенно я набил карманы и портфель ананасовыми консервами.
Ананас –настоящий, до этого я ел один раз в жизни, когда мой отец, будучи в Москве на съезде художников в Кремле, привез мне его оттуда. Радость и счастье распирало меня !
Как ты думаешь, -спросил я, чей подвал мы обчистили ? В этом доме живет один генерал, а судя по ананасовым консервам, которые нигде не продаются -это именно его подвал- ответил мне беспризорник.
С большим нетерплением дождался я, когда из школы пришел мой верный друг, круглый отличник, по кличке-Краснопуп,- и поведал ему обо всем. Забыл сказать, что консервы мы с моим беспризорником закопали на горке, находившейся неподалеку от наших домов. Красноголов -такая фамилия была на самом деле у моего верного друга,- был хитрее любой лисы. Обмановал он меня неоднократно. Он немедленно предложил свой гениальный план.
Во первых, мы перепрятали ананасы, оставив на прежнем месте консервы с нежинским салатом. Во вторых, он придумал историю, как легализировать товар. Идея, которую он предложил была проста. Мама некоего Коли должна переехать в другой город, поэтому она почти все распродает, в том числе и ананасовые консервы по 50 коп. за банку. Наши родители, как и полагалось, безропотно отдали нам деньги для Колиной мамы, а мы, дома, легально их съели, не забыв при этом предложить своим близким попробовать по кусочку.
Второй раз и в последний, когда в карманах моего отца опять не оказалось мелочи, я спустился в подвал к моему другу. Он молча отложил в сторону одну из двух книжек, имевшихся у него, которые он уходя из подвала всегда любовно прятал глубоко под тряпки своего деревянного ящика -шкафа, кровати, буфета. Какие еще сокровища находились внутри, я не мог знать точно, но был уверен, что там было все необходимое: сигареты, спички, лыжи, ножи и отвертки, зимние вещи, стаканы и пустые бутылки на черный день.
Закрыв книжку, то-ли Пинокио, то-ли Ницше, он на сей раз предложил пойти в Стрыйский парк, что мы и сделали. Парк был спланирован известным садовником Арнольдом Рерингом в 1879 году и лучшего места для отдыха во Львове трудно себе представить.
На картине моего отца изображено как раз то место, куда мы пришли. Но не было моей коляски, бабушки, которая умерла и мамы, ушедшей на свою работу в вечернюю школу, где она была заучем и преподавала русский язык и литературу.
Вобщем кроме нас двоих, в это время,- в парке никого не было. Мне было велено сидеть спрятавшись за кустами на горке и следить -не появится ли кто-то из прохожих. А он ловко пробравшись в центр огромной цветочной клумбы,- изчез в цветах.
Через некоторое время он появился с огромным букетом ирисов. Это действие повторялось раза три, после чего мы осторожно вышли из парка и направились на Стрыйский рынок, находившейся в пяти минутах ходьбы. Мне стало страшно и стыдно, что кто-то из знакомых моих родителей узнает меня на базаре, продающим цветы. Но к счастью все обошлось. Люди, видя, что мы мальчишки пришли на базар первый раз, по нужде, минут за 20 раскупили у нас все цветы.
С тех пор я не люблю ирисы.
Позже, влюбляясь каждой поздней осенью по уши,- своим волюбленным, а осенью женщины особено хороши, я дарил исключительно хризантемы, запах которых ассоциируется у меня до сих пор с безграничной любовью и смертью.
Раньше я никогда не задумывался о семантике слова “беспризорник“ -то-есть, человек не видимый. Искусство тоже иногда бывает не видимо с первого взгляда и, для того чтобы его увидеть, хотя бы в душе нужно быть -беспризорником.