В мой рай поезд приезжал ранним утром.
Последний раз я был тут пять лет назад. Отцу, уезжая, я не сказал ни
слова, купил билет на полученную стипендию, и поехал. В плацкартном
вагоне мной овладели странные чувства. Меня знобило и мысли неслись
быстрее поезда без остановок в прошлое.
Казалось, что я лужа, покрытая тонкой и хрупкой корочкой прозрачного
льда и, каждый случайный прохожий наступив на меня обязательно сломает
эту тонкую корку моей защиты. Потом, так-же непроизвольно
накатывались, овладевали мною, запахи моего детства; -цветущей липы,
керосинового примуса, подсолнечного масла, на котором готовила моя
мама, черной смородины, жука - вонючки, и все вместе после теплого
летнего дождя-запах сирени и укропа, петрушки, лука, куринного помета,
вишни и хризонтем. Тогда я чувствовал себя нужным и защищенным, и,
тонкий лед страха таял.
Поезд прибыл в город ранним утром,дойдя до реки, я утонул в густом
тумане и интуитивно, наощупь вышел к берегу. Дойдя до изгиба реки, я
присел под моей любимой, двухсотлетней липой. Буг застыл, отражая
проплывающие облака. Воздух вибрировал от пения проснувшихся птиц. На
горе, за мной, как надежный тыл, стоял буковый лес, который на моховых
полянках, бестыдно выращивал белые грибы, а чуть левее березовый,
словно соревнуясь, прятал в траве красавцев-красноголовцев.
Пение птиц изредка нарушал всплеск выпрыгивающей из реки рыбы, и я
смотрел на расходящиеся круги. Тогда я подумал, что рая для всех
просто быть не может. Можно
представить рай для колхозников ( все равно среди них найдется хотя бы
один "ненормальный"), или рай для всех украинцев ? А права человека ?
А если ты индивидуалист ? Какой коллективный рай тебя устроит-да
никакой. Значит дорога твоя в другую сторону, - тобишь в ад,а ты,
предположим, в своем индивидуализме согрешил меньше, чем другие в
своих коллективах, партиях, блоках, армиях и сектах-что тогда ?
Но кто больше ,кто меньше не нам решать.
Буг, изгибаясь, уводил мои мысли, а взору открывались достаточно
высокие и крутые берега, с вылезающими из них гранитными глыбами,
неестественно красно- коричневого цвета, среди густой зелени, входящей
прямо в серебристую негу воды.
Что-то среднее между японским садом камней и египетскими пирамидами,
но первые уж слишком миниатюрны, а вторые неестественно геометричны.
Гитлер выбрал тоже это место для своей восточной ставки не случайно.
Но слава богу, так и не смог осквернить ее своим пребыванием.
Сидя под старой липой, я вспомнил, как носил сюда записки от Зои,
которая была старше меня на десять лет, к ее возлюбленному, будучи сам
влюблен в нее без ума.
Стали появлятся первые рыбаки, в резиновых сапогах и военных бушлатах
неся над собой антенны-удилища, на головах у них были надвинуты
соломенные дамские шляпки.
А я пошел медленно, через сады к бывшему нашему дому.
В то время я был кучеряв, контактен и загадочен, поэтому теперешний
хозяин нашего дома,-шахтер,-сразу разрешил мне залезть на чердак и
забрать те документы и фотографии, которые еще там оставались.
Вернувшись домой во Львов, я развернул перед отцом пыльный сверток с
фамильным архивом; фотографиями, письмами, холстами, рисунками,
акварелями-ровно ни о чем мне не говорящими.
Отец сотрел долго и взор его был обращен скорее в прошлое, чем
внастоящее. Он не сказал мне ни слова, закрыв лицо руками, тихо
заплакал, первый раз за всю мою жизнь.Тогда я понял, меня вдруг
прострелило, что он не мог купить билет в свой рай, - ему никто бы его
не продал, туда в его рай. Рай,который остался для него уже только
запахом времени.
В эту ночь я тоже рыдал под одеялом, но от переполнившего меня
счастья, что я сумел понять своего отца.
Платон Сильвестров.